А я знаю, зачем это. Честертон уже писал. Сейчас найду. "Неприглядный наряд полковника Крейна":
"- Арчер повиновался, как машина – машина с несколько выпученными глазами.
- Надо поторапливаться, - жизнерадостно продолжал полковник. – Я вышел в церковь заблаговременно, но теперь уже начинаю опаздывать.
- Предполагаете ли вы идти в церковь без шляпы, сэр? – спросил слуга.
- Разумеется, нет. Крайне непочтительно, - сказал полковник. – Входя в церковь, всякому следует снять шляпу. Не имея шляпы, я ее не сниму. Куда подевалась твоя рассудительность этим утром? Нет, ни в коем случае. Сейчас же выкопай мне кочан капусты.
И снова вышколенный слуга повторил слово ”капуста”, правда, нехватка воздуха сделала произношение несколько обрывистым.
- Да, пойди и выдерни капусту, там есть подходящая, - сказал полковник. – Мне пора идти; кажется, уже пробило одиннадцать.
Мистер Арчер тяжело двинулся в направлении капустной грядки, бугрившейся чудовищными многоцветными контурами; объектами, пожалуй, достойными более философского рассмотрения, чем то предполагают их легкомысленные названия. Овощ – вещь причудливая и гораздо менее банальная, чем кажется. Назови мы капусту кактусом или другим странным именем, мы увидели бы, что вещь она в такой же степени странная.
Все эти философские истины и продемонстрировал полковник, когда, опередив нерешительного Арчера, выдернул большой зеленый кочан с длинным, неохотно покидающим землю корнем. Затем он взял садовый нож, отсек корень и вырезал сердцевину капусты, образовав полость, после чего серьезно водрузил кочан себе на голову.
Наполеон и другие князи войны короновали себя сами; и он, как Цезари нес на голове венок, состоящий, в конце концов, из зеленых листьев. Несомненно, философствующему историку при должном абстрагировании могут прийти в голову и другие сравнения.
Люди, идущие в церковь, безусловно рассматривали, но отнюдь не абстрагировались. Для них капуста выглядела исключительно конкретно и невероятно выпукло.
Обитатели Рябиновой заводи и Верескового склона следовали за полковником, изображая почти непринужденную походку, но при этом в них бушевали чувства, не выразимые никакой философией. Сказать было нечего, за исключением того, что один из наиболее уважаемых и достойных уважения соседей, тот, кто мог быть назван образцом хорошего тона, если не законодателем мод, шествовал к церкви с капустой на голове.
Общество не готово было к действиям, отвечающим такому кризису. Их мир не мог породить кричащую и уж тем более глумящуюся толпу. Тухлым яйцам просто неоткуда было взяться в их опрятных кухнях, и уж конечно они были людьми не того сорта, чтобы бросить капустную кочерыжку в капусту.
Пожалуй, была толика правды в патетически живописных названиях их домов, намекающих на спрятанные в глубинах недвижимости могучие горы и озера. Уж в одном-то смысле их жилища походили на кельи отшельников. Каждый из этих людей жил в одиночестве и ничто не могло превратить их в сборище черни. На многие мили вокруг не было ни общественного здания, вроде кабака или пивной, ни общественного мнения"
В конце концов выяснится, что полковник просто поспорил на съедение собственной шляпы. Когда все жители перестали воспринимать капусту на голове причудой и переняли новую моду (т.е. сущностно санкционировали кочаны в качестве шляп), - полковник выполнил условия спора.